«Образы имеют огромную скрытую власть в культуре и в социуме»: интервью с создателями Центра визуальных исследований РГГУ

В этом семестре на факультете культурологии РГГУ открылся учебно-научный Центр визуальных исследований Средневековья и Нового времени. Его возглавил Дмитрий Антонов (автор книг «Смута в культуре средневековой Руси», «Цари и самозванцы: борьба идей в России Смутного времени», соавтор книг «Демоны и грешники в древнерусской иконографии: семиотика образа», «Анатомия ада: путеводитель по древнерусской визуальной демонологии»), а в состав вошли Дильшат Харман (соавтор книги «Страдающее Средневековье», автор книги «Мы живём в древнем Новгороде. Энциклопедия для детей»), Валерия Косякова (автор книг «Апокалипсис Средневековья» и «Код Средневековья. Иероним Босх») и Михаил Майзульс (соавтор книг «Страдающее Средневековье», «Демоны и грешники», «Анатомия ада», автор «Мышеловки святого Иосифа»).

Сотрудников Центра, с их разными исследовательскими сферами и научными интересами, объединяет стремление развивать относительно новое направление на стыке истории, культурологии и искусствоведения. Дмитрий Антонов изучает взаимоотношение визуальной, письменной и устной традиции в русской культуре Средневековья и современности; Михаил Майзульс занимается визуальной и религиозной историей западноевропейского и русского Средневековья; Дильшат Харман специализируется на европейском и еврейском искусстве Средневековья и Нового времени; Валерия Косякова, пришедшая к визуальности через литературоведение, ведет исследования, посвященные теории визуальности и аспектам маргинального в Средневековье.

15 января 2020 года в РГГУ пройдет открытая презентация Центра. В ее преддверии Арина Старцева спросила сотрудников Центра об их научных планах и перспективах визуальных исследований.

*Дмитрий Антонов на ярмарке Non/fiction (источник изображения)*

Почему именно визуальные исследования?

Д. Антонов: Визуальные исследования сейчас на подъеме. Это неудивительно, учитывая, что понятие «визуальный образ» в XX веке стало пониматься предельно широко. Изучается не только классическое искусство — плоскостные изображения, круглая скульптура и т. п., но и технически воспроизводимые, широко тиражируемые образы, к примеру знаменитые полотна, помещенные в новый контекст и получившие новые роли («Мона Лиза» на чайных кружках или «Чета Арнольфини» на разделочной доске). Исследователи рассматривают кино- и фотодокументы, визуальное пространство компьютерных игр и виртуальных миров. Анализируют образы не только графические, но перцептуальные, оптические, вербальные, ментальные. Еще важнее, что расширяется не только объект изучения, но и способы анализа материала. Это давно уже не только привычная история искусств, но иконология (понимаемая очень по-разному), семиотика, антропология визуального. Сложноорганизованный исследовательский мир, называемый visual studies. В антропологическом русле изучается социальное бытование образов, их агентность, роли и функции, которые они играют в социуме. Способы взаимодействия людей с образами — индивидуальные и коллективные, контактные и бесконтактные, символические, магические, операциональные (в управлении современными приборами, гаджетами) и другие. Перефразируя Дэвида Фридберга, мы можем сказать, что образы имеют огромную скрытую власть в культуре и в социуме. Эта власть проявляется по-разному, и мы не привыкли замечать ее. Часто общение с образами воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

В. Косякова: Визуальное изучение, визуальная культура, visual studies — это одно из самых актуальных направлений в гуманитарных междисциплинарных исследованиях. И это не просто какая-то аксиоматичная заученная фраза, я считаю, что мы живём в современном мире, полностью пронизанном визуальными образами. И цифрового характера, и повседневного характера. Мы окружены визуальностью. В культуре мы можем видеть доминанту окуляроцентризма, доверие к визуальному опыту. У такой концентрированности европейской культуры на визуальном также есть своя генеалогия, свои корни, своя история развития. И чтобы понять, почему мы здесь и сейчас живём в этой визуальной культуре: фотографии, кинематографа, картин, образов, комиксов, иллюстраций, рекламы и т. д., — нам нужно понять, что такое визуальное, что такое визуальность, что такое зрительный опыт и теория образа для европейской культуры. С этими вопросами необходимо обратиться к Средневековью, которое заложило базу, фундамент для понимания и легитимации образа и визуальной культуры для европейской цивилизации. Стоит отметить, что Средневековье стоит рассматривать как сложносоставной механизм, связанный с наследием античной культуры, поэтому нужно углубляться в разные направления — в античную философию образа, в теологию средневекового изображения и пр.

В культуре мы можем видеть доминанту окуляроцентризма, доверие к визуальному опыту.

Д. Харман: Когда в 1902 году Федор Августович Степун поступал в Гейдельбергский университет и никак не мог сделать выбор между изучением истории искусств и философией, ректор объяснил, что если он не сможет каждый год ездить в Италию и посещать там музеи и библиотеки, то искусствоведение не для него. Сегодня же не только музеи и библиотеки оцифровывают свои коллекции и создают открытые базы данных, но и энтузиасты, например, романского искусства выкладывают сотни фотографий, по которым в мельчайших деталях можно составить себе представление о скульптурном декоре самых отдаленных от нас храмов. Это обилие нового материала неизбежно приводит как к пересмотру ранее существовавших взглядов в искусствоведении, так и к новым возможностям для историков, культурологов, филологов, которые отныне могут более широко использовать визуальные материалы в своих исследованиях.

Визуальные исследования включают в себя более обширный пласт вопросов, чем искусствоведение или история искусства: речь идёт о широте охвата материала. И всё это в тенденции последних лет — не замыкаться на отдельной дисциплине.

*Дильшат Харман на лекции в культурном центре «Эшколот» (источник изображения)*

Как и зачем исследовать образы и символы?

Д. Антонов: Визуальная культура Средних веков и Нового времени, если говорить о европейской ойкумене — это эпоха религиозного, прежде всего христианского искусства. Мы изучаем, как создавались образы, какие смыслы вкладывали в них, как с помощью знаков, символов, визуальных схем мастера рассказывали сложные и порой оригинальные истории. Большинство этих вопросов относятся к семиотическому направлению. С другой стороны, мы занимаемся изучением социального бытования религиозных образов — антропологией искусства. Образы всегда окружены множеством практик: их персонифицируют и «оживляют», их одаривают, ими физически манипулируют, чтобы направить излучаемую ими благодать в нужном направлении и получить желаемый эффект. Образы конкурируют, соперничают, а иногда оказываются вне закона и объявляются персонами non grata. В христианских странах разворачивались настоящие войны образов и войны против образов.

Все это имеет множество связей с современностью. Изучение религиозного искусства особенно актуально на постсоветском пространстве, где в последние десятилетия стремительно возрождается церковь, а вместе с ней — иконография и забытые, маргинализированные в советское время практики общения с образами. Христианское искусство переживает грандиозный, но малозаметный и мало обсуждаемый ренессанс. Новые иконы и росписи заполоняют храмы, монастыри открываются в каждом городе или селе, возникают иконописные школы. Многовековое искусство, возрождаясь, начинает жить в новом контексте, развиваться, модернизироваться. Изучать это, проводить научный мониторинг, описывать и рассказывать в популярных лекциях — важная задача. Такого повсеместного распространения христианского искусства с его постепенной адаптацией к новым культурным контекстам в истории не было давно и, вероятно, не будет еще долго. А этот ренессанс приводит к конструированию множества акциональных практик, к появлению множества нарративов, так или иначе связанных с почитаемыми образами. Изучение Средних веков и современности тесно взаимосвязаны: знание традиций дает ключи к пониманию актуальных процессов.

Изучение Средних веков и современности тесно взаимосвязаны: знание традиций дает ключи к пониманию актуальных процессов.

В ХХ в. в нашей стране исследовательские направления, объединившиеся в рамках современных visual studies, были довольно жестко разбиты на разные сегменты — одни изучают искусство, фокусируясь почти исключительно на стилях и формах; другие занимаются этнографией и описывают региональные традиции и обычаи; третьи изучают отдельные религиозные представления, так сказать «опиум народа» и его химический состав. Однако в культуре все тесно взаимосвязано. Изображения влияют на социальные практики, на политику и даже на экономику — экономику церкви, монастыря, общины, города, а иногда и целой страны; социальные конфликты репрезентируются в изображениях; вокруг образов создаются культы, культы влияют на образы. Материалы, из которых изготавливают церковные предметы, влияют на религиозные практики, а сами практики заставляют выбирать новые материалы и т. п. Игнорировать эти связи — значит предельно обеднять наши знание о культуре.

М. Майзульс: Несмотря на то, что среди сотрудников Центра сейчас в основном медиевисты, сюжеты, связанные с Новым временем, не будут обойдены вниманием. Средневековая иконография не исчезла со Средневековьем, а продолжила жить — и в форме сюжетов, которые продолжают воспроизводить и трансформировать, и в форме конкретных изображений, которые продолжают почитать и использовать. Поэтому медиевистам есть что сказать о постсредневековье. Один из важных сюжетов, которым занимается Центр, — это различные практики, связанные с изображениями: от различных форм их почитания до их ритуализированной десакрализации и уничтожения. Эти практики часто рождаются до Средневековья и продолжают жить после него, многие из них актуальны до сих пор. В этом плане хронологический пуризм давно неуместен.

*Валерия Косякова на презентации книги «Код Средневековья. Иероним Босх» (источник изображения)*

Как возник Центр?

Д. Антонов: В прошлом году у меня было много задумок — книги, конференции, научно-популярные проекты, но все это казалось уже чем-то текущим и отчасти рутинным. Было ощущение, что нужно делать большее. И была уверенность, что с моими замечательными коллегами, которые активно работают над близкими темами, публикуют прекрасные монографии, надо объединяться уже не только на конференциях или при работе над отдельными книгами. Что вместе мы сможем работать вдвойне интереснее и эффективнее.

Но структуры, которая позволила бы нам объединиться, нет. А значит, нужно было создать свою. Так в августе я начал думать о Центре, который был бы сфокусирован на нашей общей тематике — визуальных исследованиях, от Средневековья до современности. Уже в сентябре я вел переговоры с руководством РГГУ, а в октябре началось создание Центра.

В России очень немного специалистов, которые с успехом работают в области семиотики и антропологии искусства и при этом создают не только блестящие научные исследования, но и широко востребованные научно-популярные работы. Поэтому объединение таких людей в одном Центре — многообещающий проект. У каждого из сотрудников есть свой уникальный опыт и своя оптика, но всех нас объединяют общие взгляды на то, как писать, как развиваться и к чему стремиться.

У каждого из сотрудников есть свой уникальный опыт и своя оптика, но всех нас объединяют общие взгляды на то, как писать, как развиваться и к чему стремиться.

*Михаил Майзульс на ярмарке Non/fiction (источник изображения)*

Какие проекты запланированы Центром?

Д. Антонов: Центр имеет статус учебно-научного, и мы действительно участвуем в учебном процессе — кто-то из нас читает в РГГУ лекционные курсы, кто-то проводит отдельные лекции для русских и иностранных студентов. В перспективе мы планируем разработку новых учебных курсов для магистерских программ. Но прежде всего мы научные сотрудники, и наша главная цель — новые исследования, книги, международные конференции на базе РГГУ, а также научно-популярные и просветительские проекты.

В ближайшие несколько лет у нас выйдет целая серия книг — и научных, и научно-популярных. Они будут посвящены семиотике русской иконографии, загадкам европейского искусства, визуальной демонологии и другим интересным вопросам. Некоторые из них мы планируем писать в соавторстве.

Кроме того, в наших планах— создать и разрабатывать глобальный сайт по средневековой визуальной культуре. Это отдельная интрига. Тут есть много задумок, масса планов, и много технических задач, которые предстоит решать. Сайт должен стать важным ресурсом не только для исследователей — историков, искусствоведов, антропологов, культурологов, — но и для самых разных людей, так как на нем должно появляться много качественного научно-популярного контента. Я уверен, что если получится задуманное, через несколько лет развития наш сайт окажется на слуху и будет полезен множеству гуманитариев и в России, и за рубежом.

Разумеется, мы планируем активное сотрудничество с разными специалистами — историками, искусствоведами, фольклористами и антропологами из многих научных структур в РГГУ, РАНХиГС, ВШЭ, РАН. Сотрудничество будет и международным — с нашими коллегами из европейских и американских научных центров.

В. Косякова: Я надеюсь, что мы пойдём несколькими путями. С одной стороны, будем заниматься популяризацией: для широкого читателя всё ещё нужно открывать, переоткрывать и прояснять различные аспекты и категории средневековой культуры. Кроме того, уже сейчас вы можете видеть, что Центр занимается проведением различных научных конференций. С другой стороны, я возлагаю надежды на то, что мы сможем заняться систематизацией различных архивов, изображений, может быть, созданием базы данных различных иконографических программ. Но я надеюсь, что в любом случае наша работа будет не только успешна, но и нужна окружающему нас обществу. Мы всех приглашаем к сотрудничеству и планируем организовывать семинары, которые бы консолидировали исследовательское общество вокруг Cредневековья, в частности, вокруг визуальности.

Д. Харман: Результаты нашей работы будут освещаться на конференциях и семинарах, в общедоступных лекциях и публикациях в интернете. Объединив наши усилия, мы не только сами сможем обмениваться мнениями и изображениями с коллегами, но и сделаем результаты наших исследований более доступными самой широкой публике.