В издательстве «Наука» готовится к выходу книга Ирины Павловны Потехиной «Как стать антипапой. Балтазар Косса и его время». Vox medii aevi публикует фрагмент первой главы, посвященной Великой схизме.
ПАПА ИЛИ ПАПЫ? ВЕЛИКИЙ РАСКОЛ ЗАПАДНОЙ ЦЕРКВИ
Ко времени выхода Балтазара Коссы на историческую сцену церковь, с которой ему суждено было связать свою судьбу, уже не один год пребывала в состоянии тяжелого религиозно-политического кризиса. При этом в ответе за большинство церковных проблем парадоксальным образом были сами римские папы. Осев в 1309 г. на юге Франции, в Авиньоне, они на несколько десятков лет с головой окунулись в процесс созидания и оформления того, что в современной научной литературе именуется «папской монархией». За 70 лет «авиньонского плена» (или «вавилонского плена», как говорили некоторые критически настроенные современники[1]) перестроению подвергся судебный аппарат курии, трансформировалась бенефициальная политика папства, глубокие изменения произошли и в системе финансирования св. Престола. Именно в Авиньоне развитие папского средневекового фискализма достигло таких масштабов, что не заметить откровенной коммерциализации церковных структур стало не под силу не только светским владетелям (уже давно тяготившимся чрезмерными претензиями пап), но и рядовому населению католической Европы[2]. Разумеется, в некоторых случаях эти процессы могли приводить к вполне позитивным результатам. Так, благодаря папскому двору и его повседневной активности небывалое значение приобрел сам город Авиньон, превратившийся в один из важнейших экономических центров на континенте; бурно развивался местный университет; заметно расширились и укрепили свои позиции многочисленные торгово-банковские компании, сотрудничавшие с Церковью[3]. Своеобразную службу сослужил авиньонский период и европейским мыслителям и ученым последующих столетий — усовершенствованная в XIV в. система папской канцелярской (а также камеральной) отчетности позволила сформировать поистине громадный массив источников, изучаемых историками по сей день. И все же с точки зрения престижа и влияния папской власти негативных последствий от переезда в Авиньон было гораздо больше…
Рост оппозиции папскому престолу был неразрывно связан с продолжающейся церковной «эмансипацией» европейских национальных государств (в позднее средневековье отчетливо прослеживаемой на примере хотя бы той же Франции или Англии). При этом в продолжение XIV столетия, помимо уже привычной критики церковного обогащения и теократических притязаний, идейные противники папства начали все чаще выступать с опровержением еще и внутрицерковного полновластия понтифика, с осуждением его канонических и богословских инициатив. И крики протеста раздавались как со стороны мирян, так и из недр самого католического клира[4]. Вдобавок к этим проблемам перед каждым следующим папой, избираемым в Авиньоне, все настойчивее маячила перспектива полной дезинтеграции итальянских владений св. Петра.
Первая попытка папского возвращения в Рим относится к понтификату Урбана V (1362–1370), которым, правда, двигало не столько стремление водворить св. Престол не его «историческую родину», сколько растущая неуверенность в покровительстве французской короны, страдавшей от поражений в Столетней войне и последствий Черной смерти. Однако пребывание в некомфортном (по сравнению с Авиньоном) и заметно одичавшем Вечном городе продлилось для папы сравнительно недолго (с октября 1367 г. до апреля 1370 г.). По свидетельствам современников, неоднократно процитированным в исторической литературе, за годы Авиньонского пленения Рим, благосостояние которого напрямую зависело от папского престола, пришел в невероятное запустение. Даже исконная папская резиденция — Латеран — лежала в руинах, так и не дождавшись восстановления после пожаров 1308 и 1360 гг.[5] Население как в городе, так и в остальном Патримонии, было неспокойно, да и особой симпатии папа и его поголовно французское окружение у итальянцев практически не вызывали[6]. Неудивительно, что для Урбана — как и для основной массы его спутников, привыкших к роскошной жизни в Авиньоне, — Рим вполне мог показаться местом крайне унылым, неуютным и опасным… Как писал впоследствии папский секретарь Дитрих Нимский, «пробыв там некоторое время, папа Урбан V, подстрекаемый французскими кардиналами, вернулся в Авиньон, где вскоре умер» («Postquam aliquamdiu illicstetit ipse Urbanus papa V., cardinalibus Gallicorum causantibus rediit ad Avinionem, ubi postea infra pauca temporadecessit»[7]).
Вторая попытка восстановления папского присутствия в Италии состоялась уже при преемнике Урбана V, Григории XI (1370–1378), во второй половине 1370-х гг. К этому времени св. Престол успел в очередной раз основательно увязнуть в итальянских конфликтах и, выиграв войну против миланского тирана Бернабо Висконти, своей активностью спровоцировал антипапские выступления во Флоренции, вылившиеся в конечном итоге в так называемую Войну Восьми святых (Guerra degli Otto Santi, 1375–1378) и уже вскоре перекинувшиеся на города Патримония. Формальным основанием для того, чтобы наконец решить наболевший «римский вопрос», стало появление в Авиньоне женщины по имени Катерина Бенинказа (позднее канонизирована как св. Екатерина Сиенская) — итальянской монахини и проповедницы, одержимой идеей восстановления церковного порядка и проведения церковной реформы. Положительный ответ папы на уговоры такой харизматической личности в глазах клира и паствы, несомненно, должен был выглядеть весьма символично. Более того, в процерковной историографии и публицистике именно Екатерине столетиями приписывалась чуть ли не основная заслуга в деле возвращения св. Престола в Рим[8]. Впрочем, официальное папское историописание рубежа XIV–XV вв. (если понимать под таковым по-прежнему продолжавшуюся «Папскую книгу» — «Liber Pontificalis») трактовало поведение Григория XI несколько по-другому — хотя и в не менее идеалистическом ключе. В одной из редакций его биографии читаем:
«Однажды, когда Григорий проводил время в авиньонском дворце и гулял по двору в сопровождении некоего епископа, своего кубикулярия, он спросил того: “Господин епископ, отчего Вы не едете в свою церковь?”. Епископ же спросил в ответ: “А Вы, святой отец, почему не отправляетесь в свою?” — подразумевая под церковью римскую кафедру, престол св. Петра и Христова наместника. Уязвленный таким намеком и охваченный угрызениями совести, папа тотчас задумался о возвращении в Рим»[9].
Так или иначе, под воздействием ли призывов и увещеваний Екатерины или же руководствуясь собственными резонами (что, на наш взгляд, более вероятно), папа Григорий XI 13 сентября 1376 г. выехал из Авиньона в Марсель, откуда морем направился в Италию.
Путешествие папского «поезда» из Авиньона в Рим было беспрецедентно долгим (с середины сентября 1376 до середины января 1377 г.)[10] — сказывались подспудное нежелание курии оставлять комфортные насиженные земли Конта-Венессена, а также чрезвычайно сложная политическая и военная обстановка в Италии, на замирение которой вновь были брошены папские войска (на этот раз под руководством кардинала Роберта Женевского[11]). В конечном итоге, 17 января 1377 г. понтифик все же въехал в Вечный город. Вместе с ним на землю Италии ступили 17 из 23-х наличествовавших на тот момент кардиналов и целая толпа папских придворных и куриальных чиновников — в том числе и главы важнейших подразделений куриального аппарата, Канцелярии и Апостолической камеры. Между тем, значительная часть папской казны и сокровищницы, а также библиотека и архивы — словом, основные ценности и почти вся ресурсная и делопроизводственная база св. Престола — по-прежнему оставались в Авиньоне[12]. Двойственность папского положения и настроений двора была очевидна всем…
Первые аккорды надвигающегося кризиса прозвучали 27 марта 1378 г., когда Григорий XI, ослабленный болезнью и депрессией и уже не раз задумывавшийся о возвращении в Авиньон[13], скончался — и перед кардинальской коллегией закономерным образом встал вопрос о выборах нового папы. Из прибывших с Григорием кардиналов в Риме к этому времени оставались 16[14]. Четверо из них были итальянцами (в том числе самый старый и самый молодой представители коллегии), один — кардинал Педро де Луна — происходил из Арагона, остальные же, как и следовало ожидать после стольких лет пребывания в Авиньоне, были французами. Однако это, как ни парадоксально, отнюдь не означало наличия в будущем конклаве сколько-нибудь внятного консолидированного французского большинства. Дело в том, что внутри условной «французской» фракции существовали две противоборствующие группировки. В первую из них входили шесть кардиналов-уроженцев Лимузена, тем или иным образом связанных с Григорием XI, а заодно и с продвинувшим его когда-то папой Климентом VI (1342–1352)[15]. Вторая группировка объединяла выходцев из других франкоговорящих регионов, большинство которых люто ненавидело лимузенских «непотов». Все это заметно осложняло процесс подготовки конклава и выявление потенциальных кандидатур на папский престол. Но еще большее беспокойство у кардиналов-выборщиков вызывала обстановка, складывавшаяся в городе Риме[16].
С самой кончины Григория XI население папской столицы, опасавшееся появления нового папы-француза и очередного переезда курии в Авиньон, пребывало в постоянном волнении. Вместе с римскими магистратами толпы народа буквально преследовали кардиналов, настойчиво требуя поскорее избрать папу — при этом избрать именно «римлянина или, по крайней мере, итальянца» («Romano lo volemo, o almanco Italiano!»)[17]. В ход одинаковым образом шли и мольбы, и запугивания, и угрозы, и даже закрытие городских ворот (чтобы исключить бегство кардиналов из Рима). Своего апогея беспорядки достигли с началом конклава (7 апреля), когда вооруженная толпа горожан, «воодушевленная» разграблением папских винных погребов, проникла непосредственно в сам ватиканский дворец. В такой нервозной, взрывоопасной обстановке кардиналы 8 апреля 1378 г. совершили свой окончательный выбор[18].
Новым папой был провозглашен архиепископ Бари Бартоломео Приньяно. Его кандидатура стала идеальным компромиссом для всех кардинальских фракций и групп. С одной стороны, даже не будучи кардиналом, он был прекрасно знаком всем членам коллегии, поскольку в течение многих лет служил при курии в Авиньоне, а в последнее время (с 1376 г.) и вовсе возглавлял папскую Канцелярию. Сверх того, своим карьерным продвижением он, по некоторым данным, был в значительной мере обязан французскому кардиналу Пьеру де Монтрюку (уроженцу Лимузена)[19]. С другой стороны, родиной Приньяно было Неаполитанское королевство — а значит, он вполне удовлетворял и минимальным требованиям разъяренных римлян. Личные и нравственные качества новоизбранного папы также, по-видимому, всех устраивали — он был скромен, суров, чрезвычайно набожен и аскетичен («homo humilis & devotus»[20]) и вдобавок по итогам своей куриальной службы приобрел репутацию толкового администратора.
Десять дней спустя, 18 апреля 1378 г., итальянский архиепископ официально взошел на папский престол под именем Урбана VI (1378–1389). Впрочем, вздохнуть с облегчением кардиналам-выборщикам так и не довелось. Уже в скором времени они обнаружили, что выдвинутый ими кандидат отнюдь не так тих, податлив и безобиден, как казалось на первый взгляд («non diu pacificus in papatu remansit»[21]). С первых же шагов в качестве первосвященника Урбан начал проявлять неожиданную грубость, нетерпимость и даже жестокость по отношению как к собственному куриальному окружению, так и к разнообразным посторонним персонажам, появлявшимся при папском дворе (например, к неаполитанскому посольству). Скромный и услужливый вице-канцлер Приньяно на глазах уступал место раздражительному, деспотичному и упрямому Приньяно-папе. По мнению некоторых современных исследователей (в частности, Д. Уиллимена), причиной такой метаморфозы стали многочисленные обиды, накопленные бывшим архиепископом Бари за годы его пребывания в Авиньоне, где доминировали французские кардиналы, подобные его покровителю Пьеру де Монтрюку[22]. Многолетнее наблюдение за авиньонским двором, унижения со стороны богатых и высокомерных «лимузенцев» — все это наложило неизгладимый отпечаток на характер Бартоломео Приньяно. А внезапно обретенная огромная власть дала ему широчайшие возможности для самоутверждения и отмщения реальным и мнимым «обидчикам»… За первые месяцы понтификата папа Урбан ухитрился рассориться со своей прежней покровительницей, неаполитанской королевой Джованной I (1343–1382), римским префектом Франческо ди Вико, правителем Фонди Онорато Гаэтани, чуть не разрушил хрупкий и неустойчивый мир с Флоренцией и семейством Висконти и, наконец, всерьез запугал своих кардиналов, угрожая урезать долю их доходов из папского бюджета и требуя вести более умеренный образ жизни[23]. Справедливости ради отметим, что претензии понтифика к его ближайшим церковным подчиненным — кардинальской коллегии — были вполне обоснованы. В условиях неуклонного падения авторитета св. Престола быт, нравы и разорительные привычки духовенства (в особенности высшего) требовали «исправления», да и церковь в целом уже давно нуждалась в некоторых преобразованиях. Однако средства, с помощью которых папа пытался воздействовать на умы кардиналов, оказались явно неадекватны — уважение, такт, компромисс и конструктивный диалог, по-видимому, оставались для упрямого и агрессивного Урбана понятиями неведомыми[24].
К началу лета (по традиции проводимого папой вне Рима) французские кардиналы — окончательно убедившиеся в опрометчивости своего апрельского выбора, — под различными предлогами один за другим съехались в Ананьи. Туда же направился папский камерарий, архиепископ Арля Пьер де Кро, прихвативший с собой все драгоценности св. Престола (хранившиеся с января 1377 г. в Замке св. Ангела) и даже папскую тиару[25]. В июне к ним переметнулся и испанец Педро де Луна, а спустя еще месяц «беглецы» пригласили присоединиться к ним остававшихся при Урбане VI итальянских кардиналов. Напрасно озадаченный понтифик возмущался и требовал от коллегии прибыть к нему в Тиволи для объяснений. 2 августа 1378 г. кардиналы обнародовали заявление о недействительности решений апрельского конклава, находившегося под давлением («propter vim & metum ac timore mortis») со стороны граждан Рима, и потребовали от Урбана оставить кафедру св. Петра. Через неделю, 9 августа, получив от него закономерный отказ, они выступили с официальной декларацией, в которой придавали анафеме узурпатора Бартоломео Приньяно и объявляли св. Престол вновь вакантным[26].
20 сентября в Фонди кардиналы собрались для выборов нового понтифика[27]. Им стал уже известный нам Роберт Женевский, позиции которого внутри коллегии оставались неизменно прочными благодаря родственной связи с французским монархом — а желание последнего вернуть папский престол «под крыло» Франции было вполне понятным. Так началась Великая схизма, тяготившая Западную церковь в течение без малого 39-и лет.
[1] Это метафорическое обозначение авиньонского периода вошло в европейский литературный обиход благодаря Петрарке, долгое время обитавшему при папском дворе и имевшему возможность наблюдать за его повседневной жизнью. См.: Blumenfeld-Kosinski R. Poets, Saints, and Visionaries of the Great Schism, 1378–1417. Pennsylvania, 2006. P. 31; Mullins E. Avignon of the Popes: City of Exiles. Oxford, 2007. P. 117; Madigan K. Medieval Christianity. A New History. New Haven; London, 2015. P. 374.
[2] О развитии папской административно-финансовой системы в Авиньоне см., напр.: Kaminsky H. The Great Schism // The New Cambridge Medieval History. Volume VI: c.1300–c.1415 / ed. by M. Jones. Cambridge, 2000. P. 674; Simonnot P. Les papes, ľÉglise et ľargent. Histoire économique du christianisme des origines à nos jours. Paris, 2005. P. 477–518; Rollo-Koster J. Avignon and its Papacy, 1309–1417. Popes, Institutions, and Society. Lanham, 2015. P. 154–155; Потехина И.П. Богатство и бедность Святого Петра. Административно-финансоваясистема средневекового папства (VI–XIV вв.). СПб., 2018.
[3] См.: Renouard Y. Les Relations des papes ďAvignon et des compagnies commerciales et bancaires de 1316 à 1378. Paris, 1941.
[4] См., напр.: Vauchez A. L’idea di Chiesa nell’Occidento Latino // Un tempo di prove (1274–1449) / a cura di M. Mollat du Jourdin e A. Vauchez. Roma, 1998. P. 260–270; Лортц Й. История церкви, рассмотренная в связи с историей идей. Т. I.: Древность и средние века / Пер. с нем. М., 1999. С. 463–466, 473–475.
[5] О том, что Урбан предпочел жить в Ватикане, летом выезжая в Монтефьясконе или Витербо, см., напр.: Грегоровиус Ф. История города Рима в Средние века (от V до XVI столетия) / Пер. с нем. М., 2008. С. 1134–1135 и пр.
[6]Об этническом составе кардинальской коллегии и папской администрации в годы пленения см., напр.: Guillemain B. La Cour pontificaleďAvignon (1309–1376). Étude ďune société. Paris, 1962. P. 183–192, 476–479; Zutshi P.N.R. The Avignon Papacy // The New Cambridge Medieval History. Volume VI… P. 667–668; Madigan K. Medieval Christianity… P. 375.
[7] Nieheim D. von. Viridarium imperatorum et regum Romanorum / Hrsg. von A. Lhotsky und K. Pivec. Stuttgart, 1956. P. 63. См. также: Die Rückkehr der Päpste Urban V. und Gregor XI. von Avignon nach Rom. Auszüge aus den Kameralregistern des Vatikanischen Archivs / Hrsg. von J.P. Kirsch. Paderborn, 1898. S. IX–XVI.
[8] См., напр.: Milman H.H. History of Latin Christianity; including that of the Popes to the Pontificate of Nicolas V. London, 1857. Vol. V. P. 391–392; Грегоровиус Ф. История города Рима… С. 1145 и др. Ср.: Blumenfeld-Kosinski R. Poets, Saints, and Visionaries… P. 42–46; Luongo F.T. The Saintly Politics of Catherine of Siena. Ithaca, 2006. P. 165–167, 174–176; Hayez M. Gregorio XI // EP. T. II. P. 557.
[9] Liber Pontificalis / Texte, introduction et commentaire par L. Duchhesne. Paris, 1892. T. II. P. 495.
[10] См.: Die Rückkehr der Päpste… S. XX–XXIII; Rollo-Koster J., Holstein A. Anger and Spectacle in Late Medieval Rome: Gauging Emotion in Urban Topography // Cities, Texts and Social Networks, 400–1500: Experiences and Perceptions of Medieval Urban Space / ed. C. Goodson, A.E. Lester, C. Symes. Farnham, 2010. P. 165–166; Грегоровиус Ф. История города Рима… С. 1145–1146.
[11] Prima vita Gregorii XI // Vitae paparum Avenionensium, hoc est Historia Pontificum Romanorum qui in Gallia sederunt ab anno Christ MCCCV usque ad annum MCCCXCIV / S. Baluzius edidit… Parisiis, 1693. T. I. Col. 436; Kitts E.J. In the Days of the Councils. A Sketch of the Life and Times of Baldassare Cossa. London, 1908. P. 106; Hayez M. Gregorio XI… P. 554–555; Kelly J.N.D. The Oxford Dictionary of Popes. Oxford, 2006. P. 226; Грегоровиус Ф. История города Рима… С. 1148.
[12] Die Rückkehr der Päpste… S. XXIII, XXV; Rollo-Koster J. Avignon and its Papacy… P. 141.
[13] Locke C. The Age of the Great Western Schism. New York, 1896. P. 82; Creighton M. A History of the Papacy from the Great Schism to the Sack of Rome. London, 1907. Vol. I. P. 57; Rollo-Koster J. Raiding Saint Peter. Empty Sees, Violence, and the Initiation of the Great Western Schism (1378). Leiden; Boston, 2008. P. 179.
[14] Ibidem. P. 173 (n. 19); Smith J.H. The Great Schism, 1378. New York, 1970. P. 5, 269–270. Один из 17-и кардиналов, приехавших из Авиньона, Жан де Ла Гранж, был направлен Григорием XI в качестве легата в Тоскану. См.: Boüard M.de. La France et l’Italie au temps du Grand Schisme d’Occident. Paris, 1936. P. 32, 33–34.
[15] Григорий XI (Пьер Роже де Бофор) приходился племянником Клименту VI. См.: Prima vita Gregorii XI… Col. 425; Guillemain B. La Cour pontificale… P. 159, n. 345; Hayez M. Gregorio XI… P. 550.
[16] Предвидя большие проблемы в ходе предстоящего конклава, Григорий XI незадолго до своей смерти издал буллу «Periculis etdetrimentis» (19.03.1378), корректирующую порядок избрания понтифика (установленный буллой Григория X «Ubi periculum» от 1274 г.) в плане срокой конклава и необходимого кворума. См.: Rollo-Koster J. Civil Violence and the Initiation of the Schism // A Companion to the Great Western Schism (1378–1417) / ed. by J. Rollo-Koster and T.M. Izbicki. Leiden; Boston, 2009. P. 17–19.
[17] Secunda vita Gregorii XI // Vitae paparum Avenionensium… T. I. Col. 457; Valois N. La France et le Grand Schisme d’Occident. Paris, 1896–1902. T. I. P. 35seq; Ullmann W. The Origins of the Great Schism. A study in fourteenth-century ecclesiastical history. Hamden, 1967. P. 33; Smith J.H. The Great Schism… P. 6–7; Williman D. Schism within the Curia: the Twin Papal Elections of 1378 // The Journal of Ecclesiastical History. 2008. Vol. 59. №1. P. 37–38.
[18] Первое голосование состоялось еще 7 апреля, однако вломившиеся в помещение конклава римляне, то ли не расслышавшие имя папабиля, то ли желавшие сильнее надавить на выборщиков, прервали заседание. Кардиналы вынуждены были спасаться бегством и встретились лишь на следующий день (неполным составом) для повторного голосования. См., напр.: Creighton M. A History of the Papacy from the Great Schism… P. 64–66; Kitts E.J. In the Days of the Councils… P. 108–109.
[19] Вероятно, именно де Монтрюк, ранее являвшийся вице-канцлером и оставшийся в Авиньоне, рекомендовал его на свою должность. См.: Theodorici a Niem Pontifici quondam scribae, deinde episcopi Verdensis historiarum sui temporis Libri IIII. Quorum tres priores de Schismate Universali; Quartum vero Nemus Unionis Auctor inscripsit. Argentorati, 1609. P. 1, 2 (Далее — Niem. De Scismate…); Williman D. Schism within the Curia… P. 35–36; Ait I. Urbano VI // EP. T. II. P. 561.
[20] Niem. De Scismate… P. 2.
[21] Nieheim D. von. Viridarium… P. 63.
[22] Williman D. Schism within the Curia… P. 32, 33–34.
[23] См., напр.: Pastor L. The History of the Popes from the Close of the Middle Ages / Transl. from German. London, 1899. Vol. I. P. 123–125; Ullmann W. The Origins of the Great Schism… P. 46; Smith J.H. The Great Schism… P. 140–141; Kaminsky H. The Great Schism… P. 676; Valois N.La France et le Grand Schisme… T. I. P. 77–78; Williman D. Schism within the Curia… P. 39–40; Rollo-Koster J. Raiding Saint Peter… P. 175; Ait I.Urbano VI… P. 564. Необходимо пояснить, что со времен понтификата Николая IV (1288–1292) кардинальская коллегия официально получала в свое распоряжение половину от некоторых церковных поборов. См.: Потехина И.П. Богатство и бедность Святого Петра…С. 100–101; Weiß S. Luxury and Extravagance of the Papal Court in Avignon and the Outbreak of the Great Western Schism // A Companion to the Great Western Schism… P. 74–75.
[24] Кратко, емко и с юмором характер и стиль поведения Урбана VI описал в одной из своих Фацетий Поджо Браччолини (№19). См.: Поджо Браччолини. Фацетии / Пер. с лат., комм. и вступ. ст. А.К. Дживелегова. М.; Л., 1934. С. 99. Ср.: Poggii Florentini [Facetiarum Liber] // Poggii Florentini oratoris et philosophi Opera… Basileae, 1538. P. 428.
[25] О более чем заметной роли камерария в развернувшемся конфликте см.: Williman D. Schism within the Curia… P. 44–47; Favier J. Les finances pontificales à ľépoque du Grand Schisme ďoccident, 1378–1409. Paris, 1966. P. 136; Rollo-Koster J. Civil Violence… P. 58; Weiß S. Luxury and Extravagance… P. 81.
[26] Prima vita Clementis VII // Vitae paparum Avenionensium… T. I. Col. 486; Declaratio Cardinalium adversus Bartholomaeum Archiepiscopum Barensem intrusum in papatu // Ibidem. T. II. Col. 821–836 (CXCII). См. также: Acta varia praevia ad Concilium Pisanum // Veterum scriptorium et monumentorum historicorum, dogmaticorum, moralium amplissima collectio / Studio & opera E. Martene & U. Durand. Parisiis, 1733. T. VII. Col. 433–435.
[27] Nieheim D. von. Viridarium… P. 66; Prima vita Clementis VII… Col. 488; Ullmann W. The Origins of the Great Schism… P. 62–63; Smith J.H.The Great Schism… P. 11; Dykmans M. Clemente VII, antipapa // EP. T. II. P. 600. Примечательно, что итальянские кардиналы (на тот момент их осталось трое) присутствовали на сентябрьском конклаве, однако в голосовании не участвовали (Kaminsky H. The Great Schism… P. 677; Valois N. La France et le Grand Schisme… T. I. P. 78–79 и пр.).