В ожидании выхода второго тома «Золотой легенды» на русском языке, «Vox medii aevi» побеседовал с авторами перевода — Ириной Кувшинской и Ильей Аникьевым. Они рассказали о работе над текстом, о влиянии труда Иакова Ворагинского на средневековую культуру и иконографию и о схоластических тонкостях его сочинения. Перевод не вошедшего в издание Сказания о святой Доротее, а также рецензию на первый том можно прочесть в последнем номере Vox’а.
Vox medii aevi: Прежде всего расскажите, как и почему это произведение получило название «Золотая легенда»?
Илья Аникьев: Как вы понимаете, прилагательное aureus — золотой — для средневекового читателя характеризовало качество книги, ее востребованность, ее читаемость, ее цену. Мы знаем не только «Золотую легенду», у нас есть примеры из более поздних времен, когда «Германия» Тацита стала называться в кругах немецких гуманистов Libellus aureus (лат. Золотая книжечка). «Золотая легенда» именно в этом смысле aurea, поскольку заменила собой практически все предшествующие ей легендарии и стала самым читаемым текстом в церкви в рамках богослужебного круга, а впоследствии стала читаема самими мирянами, в частном порядке.
Ирина Кувшинская: У этой книги три названия. Первое — «Legenda Sanctorum», «Легенда о Святых» — дал книге автор. Уже в начале XIV в. появилось название «Legenda Aurea Sanctorum» — «Золотая легенда о Святых». Третье название связано с одной из последних глав книги, представляющей собой большую историческую хронику, которая открывается рассказом об истории завоевания Италии лангобардами. Название «Ломбардская история» («Historia Lombardica») соответствовала и той области Италии, где была написана книга.
VMA: Ирина Владимировна, как и когда вы впервые встретились с «Золотой легендой»? Что предшествовало ее переводу?
И. К.: У этой книги, я бы сказала, есть ангел-хранитель. Дело в том, что в собрании Государственной Третьяковской галереи, точнее, в собрании дома-музея Павла Дмитриевича Корина (оно существует как отдельная коллекция, но в последние годы недоступно, поскольку дом-музей закрыт на ремонт), хранится алтарный образ «Коронование Марии»: Христос и Мария на троне в окружении святых и музицирующих ангелов. Этот образ, согласно каталогу, именуется «Тосканская икона» и датируется первой четвертью XV в. Как нам удалось установить, алтарный образ принадлежит мастерской Биччи ди Лоренцо, достойного и известного во Флоренции мастера, исполнявшего заказы для ряда флорентийских церквей. Во время работы над этой темой, естественно, возник вопрос о сюжете, связанном с праздником Assumptio (Взятие Пречистой Девы Марии в Небесную славу). Тогда, лет семь тому назад, я впервые открыла 119-ю главу «Золотой легенды» и перевела ее вчерне, в то время еще не предполагая, что мне выпадет честь опубликовать главы этой великой книги на русском языке.
Можно без преувеличения сказать, что Иаков Ворагинский сыграл существенную роль в утверждении мариологии как отдельного учения о Богоматери. Текст главы об Успении Пречистой Девы Марии, кроме апокрифических легенд, содержит пространные выдержки из трудов Григория Великого, Августина и Иеронима. Благодаря «Золотой легенде» высокое богословие становилось достоянием не только ученых теологов, но и большого круга читателей — вначале клириков, затем образованных горожан, особенно после того, как в начале XIV в. были выполнены переводы книги на различные европейские языки. Главы, посвященные Рождеству Девы Марии, Благовещению, Рождеству Христову и Поклонению волхвов вдохновляли Джотто, Беноццо Гоццоли, Доменико Гирландайо и других художников эпохи Возрождения на создание фресковых циклов и алтарных образов.
Обложка первого тома (источник: http://store.icatholic.ru/collection/frontpage/product/voraginskiy-i-zolotaya-legenda)
VMA: А как возникла идея полного перевода книги, и как вы впоследствии распределили между собой этот огромный труд?
И. К.: Я начинала перевод книги с небольших текстов, буквально на страничку. Мне хотелось перевести отдельные главы для искусствоведов, может быть, издать сборник избранных легенд — о святых Себастьяне и Христофоре, о воине Георгии, о святых девах Агнессе и Маргарите, о Рождестве Христовом и Обретении Креста Господня. Затем встал вопрос о больших схоластических текстах, посвященных Отцам Церкви. Как раз в это время, закончив исторический факультет МГУ, Илья пришел работать на кафедру древних языков. Мы сидели на заседании кафедры, я рассказала ему о своей работе и по его реакции поняла, что Илья ей весьма заинтересовался. Я сразу предложила — хотите?
Должна сказать о работе Ильи: столь блестяще перевести сложнейший текст об Адвенте или об Обрезании Господнем — не знаю, кто еще сможет. Потому что это головоломнейшая схоластика, математически выверенная и строгая, с рядом построений, временами настолько неожиданных, что в русском языке иногда еще не сложился адекватный способ перевода подобных текстов. Илье принадлежат также переводы всех глав, посвященных средневековой литургике. Кроме того, все мои переводы из схоластики тщательно вычитаны им и проверены, во избежание неточностей, за которые в эпоху Средневековья могли бы обвинить в ереси.
Когда мы с Ильей только начинали вместе работать, он спокойно говорил: «Это схоластика, она — как математика, как логика, никаких эмоций: четкий тезис, к нему разъяснение, еще один четкий тезис и далее, и далее». У нас сложилось единое отношение к стилю и языку книги, поэтому не думаю, что вы сразу почувствуете, кому принадлежит тот или иной перевод. Мы также бесконечно благодарны редактору текста Игорю Баранову за редкое понимание задач перевода, внимательное и творческое отношение к нашей совместной работе. У Иакова Ворагинского правильная, яркая, энергичная, импульсивная латынь, и переводить ее можно современным литературным русским языком, избегая излишних славянизмов и архаизации, присущей традиционному изложению житийных текстов.
«Это схоластика, она — как математика, как логика, никаких эмоций: четкий тезис, к нему разъяснение, еще один четкий тезис и далее, и далее»
VMA: Илья Игоревич, расскажите об особенностях перевода «Золотой легенды», какие были сложные моменты на этапе подготовки текста?
И. А.: Вопрос в действительности очень объемный. Сложности были разные. Во-первых, сложности терминологические. «Золотая легенда» привносит в русский язык, в русскую культуру определенный пласт лексики, связанный с литургией римского обряда, поскольку это был текст для внутрилитургического употребления и значительная часть его посвящена толкованию литургии: почему церковь в такой-то день поет такие-то антифоны, почему совершается тот или иной обряд именно тогда-то, что он значит для символического толкования, которое Иаков Ворагинский берет из предшествующих ему сумм, например, сочинения Препозитина Кремонского. Многие из этих литургических терминов отсутствуют в русском языке в принципе, потому что римский обряд и обряд Восточной Церкви различны, эквиваленты находить сложно, порой невозможно, а, в общем-то, и не нужно.
Во-вторых, потому что в русском языке и русской культуре римская литургия зачастую присутствует в варианте, установленном после Второго Ватиканского Собора, и активный перевод литургических и смежных текстов начался в 90-е гг. XX в. и осуществлялся уже на базе современной реформированной римской литургии, а литургические реалии Иакова Ворагинского сильно отличались. Многие вещи: праздники, названия деталей облачения, песнопений — просто исчезли из обихода Римской Церкви в ординарной форме богослужения. Это первая сложность. Вторая — разнородность самого текста, т. к. мы имеем дело с компиляцией, хотя и очень талантливой. Мы видим перед собой набор разного уровня текстов из разных веков, которые Иаков Ворагинский своим искусством сшил в единое целое. Переходить от одного стиля к другому, при этом сохраняя некоего рода единство, подразумеваемое Иаковом как редактором и компилятором, довольно сложно.
VMA: Можете привести конкретные примеры?
И. А.: Разумеется. Как переводить, например, литургические термины septuagesima, sexagesima, quinquagesima? Последний буквально означает «Пятидесятница». Но это не та Пятидесятница, когда Святой Дух снизошел на апостолов. Приходится как-то разводить эти термины. Мы решили, не изобретая новых терминов, выделять одну из Пятидесятниц (Quinquagesima) курсивом.
Из целых текстов наибольшую сложность представляли тексты схоластические, не потому, что они скучные и тяжелые, а потому, что это способ мышления и упорядочения информации, который современному читателю несвойственен: когда, например, какой-нибудь праздник начинает раскладываться на свои характеристики, например, Пришествие Христово, Adventus Domini: оно было пришествием в четырех смыслах, и из этих четырех смыслов первый смысл имеет три значения, из которых третье имеет пять признаков. Для человека XIII в. это был вкус к настоящему рассуждению, что придавало тексту красоту, стройность. Когда же начинаешь перелагать это на современный русский язык, текст воспринимается совсем по-другому. Переводить такие тексты, сохраняя их особенности и в то же время делая понятными для современного читателя — довольно непростая задача.
VMA: Какой текст вы взяли за основу для перевода, учитывая, что количество списков и публикаций «Золотой легенды» огромно?
И. А.: По счастью, мы имели дело с хорошим критическим изданием. Начали работать с публикацией Теодора Грессе, сделанной еще в XIX в., которая не лишена серьезных недостатков. Но в 2014 г. вышло вполне удовлетворительное с точки зрения критики текста и с точки зрения комментариев издание в серии Fontes christiani, с которым мы в 2015 г. продолжили работу, сверили с ним весь прежде переведенный текст, восполнив немалое количество лакун и получив множество правильных прочтений.
И. К.: Занимаясь переводом текста «Золотой легенды», мы с Ильей постоянно встречались со ссылками на средневековых авторов, с пространными цитатами из Августина, Иеронима, Амвросия Медиоланского, Дионисия Ареопагита, Бернарда Клервоского и проч. Весь прошлый год мы посвятили вычитке и сверке текста первого тома книги, поиску ссылок и цитат по Латинской патрологии и другим источникам. Перед нами открылось море средневековой учености: до настоящего времени многие из книг, которые использовал Иаков Ворагинский, не переведены на русский язык. Это книги, по которым учились в средневековых университетах — «Схоластическая история» Петра Коместора, «Книга сентенций» Петра Ломбардского, «Великое зерцало» Винсента из Бове — громадное наследие, которое хотелось бы переводить дальше. Для исторического факультета, как мне кажется, было бы интересно и возможно составить своего рода хрестоматию: в ней можно было бы собрать тексты, хорошо известные средневековому студенту, который учился, например, в Парижском университете — тексты, в которых была бы собрана квинтэссенция мудрости предшествующих веков.
VMA: «Золотая легенда» — сборник уже существующих историй и рассказов. Как среди них присутствует сам блаженный Иаков, видны ли в тексте его симпатии, человеческие эмоции?
И. А.: Видны, и очень сильно. Во-первых, видно его отношение к тем текстам, с которыми он работает, очень бережное. Он никогда не позволяет себе выкинуть неудобный кусок. Вот, например, в житии св. Климента. Он приводит его из Псевдоклементины. И в то же время он не позволяет себе устранить сомнительные части текста. Ведь Псевдоклементины — это своего рода позднеантичный христианский роман, очень похожий по сюжетным ходам на современные сериалы из жанра мыльной оперы. Апостолы и св. Климент ведут себя в нем не самым ортодоксальным и христианским образом. И все же Иаков Ворагинский не позволяет себе изменить текст, лишь скромно комментируя, что, по его мнению, апостолу не подобало то или иное деяние. В некоторых местах «Легенды» он позволяет себе рассуждать на темы справедливости или несправедливости, правдивости или неправдивости рассказа. В этом смысле Иаков — настоящий доминиканец: дотошный, стремящийся не кривить душою, доискиваясь до истины.
«Переводить такие тексты, сохраняя их особенности и в то же время делая понятными для современного читателя — довольно непростая задача»
VMA: Чем обусловлена такая популярность «Золотой легенды» в средневековой Европе?
И. К.: «Золотая легенда» была первоначально задумана как книга для проповедников, как обширная «Сумма», в которой, кроме конкретного фактологического материала, можно было найти ответы на многие вопросы морального характера: о грехе, о покаянии, о прощении. Особенно интересны в этом отношении тексты, посвященные сказаниям о евангелистах. В рассказах о проповеди апостолов в отдаленных краях обетованного мира в форме притч или ответов на вопросы, задаваемые язычниками, в образной форме объяснены сложнейшие вопросы вероучения. «Золотую легенду» завершают поучения святых отцов-пустынников и сказание о царевиче Варлааме и мудреце Иосафате, хорошо известное в восточно-христианской традиции. В иерархии трудов доминиканских авторов книга Иакова Ворагинского заняла некое срединное положение между краткими легендариями, предназначенными для нужд проповеди, и схоластическими «Суммами», обращенными к читателю, имеющему опыт в углубленном рассмотрении богословских вопросов.
Возможно, первоначально именно энциклопедический характер книги определил ее популярность. Большая часть рукописей XIII — начала XIV в. происходит из парижских мастерских, близких университетским кругам. В то время существовала традиция: определенная группа студентов заказывала переписчику одну часть текста, другая группа — другую часть, и так совместно оплачивалось изготовление рукописи, необходимой для занятий. Существует ряд рукописей «Золотой легенды», разделенных на подобные тетради.
«Золотая легенда» дает блестящие примеры классической схоластики. Так, например, текст о празднике Благовещения Господня построен по следующему плану. В начале каждого периода помещен стих из Евангелия от Луки, далее — строки из Глоссы на Евангелие, далее — цитаты из Гомилии Бернарда Клервоского и, наконец, толкование самого Иакова Ворагинского. Схоластическую часть завершает стихотворный гимн, в котором чудо Благовещения рассматривается как ключевой момент Священной истории. Особую красоту заключительной части этой главы придают рассказы о чудесах, заимствованные из «Книги чудес Пречистой Девы Марии». Так возникает удивительный и абсолютно неповторимый текст, торжественный и целостный в своей сложной композиции. Средневековый компилятор, по выражению Исидора Севильского, соединял чужие слова со своими подобно тому, как торговец красками смешивал различные вещества, чтобы получить новый неповторимый оттенок цвета. В большинстве глав «Золотой легенды» Иаков Ворагинский использует тексты ранних доминиканских легендариев XIII века, мартирологи эпохи Каролингов, апокрифические сказания и выдержки из трудов Отцов Церкви. Тем не менее среди этого стилистически разнообразного материала сохраняется авторская интонация, удивительное ощущение чуда и искренняя вера. Возможно, именно эти особенности книги, помимо ее энциклопедического характера, определили популярность «Золотой легенды» на протяжении дальнейших веков.
VMA: Как отразилась популярность «Золотой легенды» в искусстве? Каково ее влияние на иконографию?
И. К.: В начале XIV в. сочинение Иакова Ворагинского было переведено на основные языки средневековой Европы и стало излюбленным чтением образованной части знати и горожан. Когда мы говорим, что книга оказала большое влияние на иконографию, можно сказать и обратное: мы воспринимаем «Золотую легенду» сквозь призму искусства раннего Ренессанса. Это время связано с появлением небольших домашних алтарных образов. На них Деву Марию окружают особо почитаемые святые, рассказы о которых собраны в «Золотой легенде»: это архидиаконы Стефан и Лаврентий, братья-целители Косма и Дамиан, святые девы Маргарита Антиохийская, Екатерина Александрийская, Агата и Луция. В XV веке книга Иакова Ворагинского становится любимым душеполезным чтением мирян. В первые десятилетия книгопечатания в различных городах Европы вышло не менее 87 латинских изданий «Золотой легенды», поэтому книгу иногда называют «бестселлером Средневековья».
VMA: А как жил текст Легенды после Иакова Ворагинского?
И. К.: Главы «Золотой легенды» можно читать по порядку, с самого начала, но можно открыть книгу и начать с любого текста, и потому каждый прочтет ее по-своему. Цикличная композиция позволяла дополнять книгу новыми легендами о святых. Уже ко времени книгопечатания, в изданиях XV в., мы находим основную неизменную часть текста Иакова Ворагинского и более поздние дополнения, сохраненные в классическом издании Грессе, основанном на одной из инкунабул. Первое печатное издание «Золотой легенды», вышедшее в Кёльне, включало около 280 глав, во французском издании 1480 г. их становится 440, в английском издании Уильяма Кэкстона 1483 г. — 448 глав. Книга продолжала жить, ее история сравнима с эпической традицией, в которой есть основной текст, дополняемый позднейшими сказаниями. «Подобно тому, как золото справедливо считается благороднейшим среди других металлов, сия легенда является самой благородной среди всех прочих книг», — писал Уильям Кэкстон.
Содержание и начало первого печатного издания «Золотой легенды»
(источник: http://digital.ub.uni-duesseldorf.de/ink/content/thumbview/5997096)
После долгого периода забвения, связанного с эпохой протестантской критики и веком рационализма, в конце XIX — начале XX в. «Золотую легенду» открыли неоромантики. В книге стали видеть выражение «средневекового духа», находить в ее сказаниях особую безыскусность и простоту, как бы роднящую сочинение Иакова из Варацце с «Цветочками» святого Франциска Ассизского и народными легендами. В 1892 г. Уильям Моррис издал три тома «Золотой легенды» в переводе Уильяма Кэкстона, иллюстрированные изысканными гравюрами и стилизованные под средневековую книгу, какой ее представляли художники-прерафаэлиты. В самом начале XX в., почти одновременно, вышли два перевода «Золотой легенды» на современный французский язык: это перевод аббата Роза и перевод Теодора Вышева. Сказания «Золотой легенды» постоянно переиздаются во Франции, пересказываются как детское чтение, иллюстрируются различными художниками. Перевод «Золотой легенды» на польский язык осуществил Леопольд Стафф, выдающийся поэт и филолог, переводивший также «Цветочки» Франциска Ассизского. Таким образом, для многих европейских стран «Золотая легенда» Иакова Ворагинского является важной частью литературного наследия, и не только латинского Средневековья, но и литератур на национальных языках.
«Главы “Золотой легенды” можно читать по порядку, с самого начала, но можно открыть книгу и начать с любого текста, и потому каждый прочтет ее по-своему»
VMA: На различных сайтах, в том числе и в Википедии, можно встретить упоминание о том, что русский перевод «Золотой легенды» задумывал Осип Мандельштам. Есть ли какая-то информация на счет его планов?
И. К.: Мне об этом, к сожалению, ничего не известно. Кстати, отмечу, что необходимо переписать статью о «Золотой легенде» в русской Википедии, поскольку в ней честно пересказаны все ошибки и несуразности, содержащиеся в англоязычной статье. Повторяя все традиционные положения протестантской критики культа святых, автор статьи тем не менее приходит к выводу о необыкновенной популярности книги и ее значении для мировой художественной культуры, никак не объясняя читателю этот феномен и противореча всему ранее изложенному. Даже иллюстрации к статье подобраны неуместно, ибо легенда о святой Варваре, представленной на одной из картинок, отсутствует в основном корпусе глав «Золотой легенды».
VMA: Учитывая многогранность текста, на какую аудиторию рассчитан ваш перевод, для кого он предназначен?
И. А.: Мне кажется, что это книга для любого заинтересованного читателя. Я думаю, что профессионал-медиевист найдет в ней источник, с которым можно работать, который можно читать. Человек церковный, найдет то, что вкладывал в нее Иаков Ворагинский: примеры из житий святых, объяснение смысла праздников. Всякий иной читатель, просто культурный человек, я полагаю, обретет сокровищницу сюжетов и образов, которые присущи всей европейской культуре со времен Средневековья. Некоторые из них и вошли-то в культуру именно благодаря «Золотой легенде»: как в изобразительное искусство, о чем Ирина Владимировна лучше меня расскажет, так и в литературу. Будучи одним из краеугольных камней европейской литературы, «Золотая легенда» будет интересна любому, кто чувствует интерес к той христианской, европейской культуре, которой и мы, и наша страна не чужда. Любой культурный человек может читать этот текст, получать удовольствие. Кроме того, «Золотая легенда» — это, можно сказать, воплощение классического Средневековья. В ней есть все: серьезная схоластика, попытки мыслить, толковать, но, с другой стороны, в ней есть и непередаваемая легкость, веселые истории, поучительные примеры — все то, что средневековый читатель хотел бы прочесть в ней и, я верю, захочет и сегодняшний.
VMA: Как получилось, что вы решили издавать книгу в Издательстве францисканцев? Они сами вам предложили или вы их нашли?
И. А.: Мы долго думали, и у нас были различные варианты, но так случилось, что одновременно к францисканцам обратились мы оба, притом через разные каналы. И когда мы, собственно, встретились с издателем, с отцом Николаем Дубининым, с редактором нашей книги Игорем Барановым и начали обговаривать условия, мы поняли, что встретили в коллективе издательства самое теплое, рабочее и профессиональное отношение. Мы поняли, что именно здесь стоило издавать «Золотую легенду», тем паче что францисканцы специализируются уже много лет на издании католической литературы, не только современной, но также и исторических источников. У них есть хорошие издания переводных монографий по богословию и истории Церкви.
VMA: Последний вопрос касается второго тома «Золотой легенды». В какой он сейчас стадии и когда можно ожидать его появление?
И. А.: Он уже переведен, сейчас мы с Ириной Владимировной активно занимаемся вычитыванием текстов, что никогда не бывает лишним. Занимаемся написанием комментариев, опять же не столь больших. Написание большого, серьезного комментария на русском языке — это дело будущего и возможный труд далеко не одного человека. Ждать книгу стоит, думаю, в обозримый календарный год, если мы продолжим работу в том же темпе, но не стану называть точных дат.
__________________________________________________