В издательстве «Наука» вышла книга Светланы Игоревны Лучицкой «Крестовые походы. Идея и реальность». Vox medii aevi публикует фрагмент 13 главы, посвященной взаимовлиянию латинской, мусульманской и византийской культур.
Культура государств крестоносцев
Говоря о практических результатах крестоносного движения, мы должны признать, что крестовые походы были, конечно, преимущественно военным мероприятием. Созданные на латинском Востоке и во франкской Греции государства должны были в первую очередь защищать свои границы. Однако это не означает, что их существование оказалось бесследным для истории культуры. На самом деле, в этих регионах мы можем наблюдать сложные и в высшей степени своеобразные процессы взаимодействия разнородных обществ, контакты между западнохристианской цивилизацией, с одной стороны, и мусульманской, а также византийской православной культурами — с другой. Этот опыт взаимного влияния цивилизаций был, конечно, очень разным в сирийско-палестинских государствах франков и в Латинской Романии.
***
Как мы видели, в латинских государствах Востока уже в XIII в. обнаружилось некое противоречие интересов между европейскими крестоносцами и местными жителями, пустившими корни в Сирии и Палестине. Известный французский прелат и проповедник Пятого крестового похода Жак де Витри возмущался нравами этих ассимилировавшихся франков, которые были совершенно равнодушны к пропаганде новых крестовых экспедиций и предпочитали жить с мусульманами в мире.
Он называет осевших на Востоке христиан «пуленами» (букв. «жеребцы») и обвиняет их в любви к роскоши и распутном образе жизни[1]. Став епископом крупного порта Акры и наблюдая нравы «пуленов», он описывает атмосферу безнравственности, царящую в городе, где, по его мнению, нашли пристанище многочисленные преступники, прибывшие туда из Западной Европы. И это отнюдь не преувеличение — действительно, уже в XIII в. светские суды христианского Запада нередко приговаривали преступивших закон мирян к временному или вечному изгнанию в Святую Землю. Известный немецкий доминиканец Бурхард Сионский, который путешествовал по Востоку в середине XIII в. сетовал на то, что на христианском Западе крест часто принимали те, кто желал избежать смертной казни, и потому в Палестину прибывали из разных стран нечестивцы, которые «меняли лишь климат, но не образ мыслей»[2]. Идеология крестового похода не имела никакого влияния на этих мирян.
Возникает вопрос: если франки-пулены были столь глухи к крестоносной пропаганде, то как же складывались их отношения с местным населением? Судя по всему, им удалось установить контакты и с мусульманами, и с восточными христианами. Латиняне, как мы видели, не затронули кардинальным образом существовавшие при исламских правителях социально-экономические порядки и сохранили прежний строй в деревне и городе. Благодаря этому они смогли просуществовать в инородной среде на протяжении двух сотен лет.
Источники также сообщают немало сведений о взаимоотношениях крестоносцев и местных христианских общин — греческих, сирийских, армянских и др. Конечно, в Сирии и Палестине были созданы новые структуры латинской Церкви, но система местных епархий и власть греческих прелатов была по существу сохранена, хотя номинально вместо местных епископов назначались латинские. В целом же отношение франкских властей к местным восточным христианам — как грекам, соблюдавшим византийский обряд, так и представителям древних восточных церквей — яковитам, несторианам и маронитам — было достаточно терпимым, особенно в сравнении с прежней византийской администрацией. Более того — в XII в. Римской Церкви удалось заключить унии с рядом восточнохристианских общин — ливанскими маронитами и армянскими монофизитами. Хотя к конкретным результатам эти союзы не привели, но в целом способствовали более глубокому знакомству средневекового Запада с христианским Востоком. В государствах крестоносцев, созданных в Сирии и Палестине, различные конфессиональные общины успешно сосуществовали друг с другом и сотрудничали в разных сферах жизни, не предпринимая попыток к сближению.
Вместе с тем нам известно, что франки поддерживали дружественные отношения не только с единоверцами, но и с мусульманами. Так, об этом повествует в своих записках эмир Шейзара Усама ибн Мункыз — среди его друзей были тамплиеры, которые проявляли к мусульманам намного большую терпимость, чем, например, вновь прибывшие на Восток крестоносцы. В известном эпизоде эмир рассказывает, как в бывшей мечети Аль-Акса, где его друзья-храмовники предоставили ему маленькое помещение для того, чтобы он мог молиться Богу, какой-то франк грубо повернул его лицом к Востоку с требованием молиться по христианскому обычаю — и тамплиеры тут же образумили невежественного рыцаря[3]. И все же, ценя дружелюбие крестоносцев, Усама жестко отказывается от предложения послать своего сына в «страну франков» учиться рыцарским обычаям, полагая, что «плен не был бы для него тяжелее»[4]. В глазах эмира Шейзара франки оставались варварами, обычаи и нравы которых вызывали у образованных мусульман ужас и отвращение. И об этом свидетельствует другой пассаж из сочинения Усамы ибн Мункыза, в котором он описал сеанс лечения у франков: рыцарю, у которого, как сообщает мусульманский писатель, был нарыв на ноге, франкский врач, недолго думая, отрубил конечность, а над пожилой женщиной, болевшей «сухоткой», тот же лекарь произвел ритуал экзорцизма — он надрезал ей бритвой голову так, что обнажилась кость, после чего «пациентка» через некоторое время испустила дух[5].
Так, в отличие от европейских городов, почти все города латинского Востока имели как бани, так и внутренний водопровод. Потому неудивительно, что крестоносцы заимствовали у мусульман некоторые элементы быта и повседневной жизни — начиная от бань и ковров и кончая одеждой.
Известно, что мусульманская культура в это время действительно значительно превышала западную христианскую, и это превосходство проявлялось во многих сферах. Так, в отличие от европейских городов, почти все города латинского Востока имели как бани, так и внутренний водопровод. Потому неудивительно, что крестоносцы заимствовали у мусульман некоторые элементы быта и повседневной жизни — начиная от бань и ковров и кончая одеждой. Перенимая восточные привычки, франки, конечно, подвергались внешней ориентализации, о которой писали в своих сочинениях многие хронисты крестовых походов. Так, Жак де Витри в своей «Иерусалимской истории» повествует о все тех же «пуленах», предпочитавших «бани битвам», и об их женах, которых мужья держат взаперти: лишь раз в год они ходят в церковь, редко их выпускают на прогулки, а в остальное время общаются с сарацинскими и сирийскими женщинами, обучаясь у них магии и колдовству[6].
Но, конечно, самый яркий рассказ об ориентализации франков принадлежит Фульхерию Шартрскому: «Поглядите кругом и поразмыслите над тем, как в наши дни Господь превратил Запад в Восток, — пишет хронист, — …тот, кто был римлянином или франком, стал здесь галилеянином. Кто жил в Реймсе или Шартре, стал гражданином Тира или Антиохии. Мы уже забыли места нашего рождения. Одни приобрели здесь по наследственному праву дома и слуг. Другие женились на местных женщинах — сирийках, армянках, а то и крещеных сарацинках. У кого-то есть тесть или зять из местного народа, а у кого-то — приемный сын или усыновитель, есть также и внуки и правнуки. Один возделывает виноградник, другой — пашню. Слова и самые красноречивые выражения из разных языков смешиваются в их беседе. Как сказано в Писании, лев и осел будут есть солому вместе (Ис 11:6). Чужак здесь стал туземцем, а пилигрим — оседлым»[7].
Выразилось ли влияние Востока только такой, по-видимому, поверхностной ассимиляцией, можно ли говорить также и о взаимном культурном обогащении? Справедливости ради стоит напомнить, что и в период крестовых походов европейцы знакомились с достижениями культуры и техники более развитого Востока. Вот всего лишь несколько примеров. На латинском Востоке крестоносцы освоили некоторые технологии в сфере стеклоделия, в частности, благодаря ремесленникам, работавшим в Тире, где был замечательный песок, а потому производство стекла достигло здесь высокого уровня развития[8]. Секреты стеклодувного ремесла впоследствии заимствуют венецианцы для изготовления своих ставших известными всему миру зеркал, ваз и сосудов. Крестоносцы познакомились и с разными видами текстильного ремесла и стали использовать в быту новые для них ткани — шелк из Дамаска, парчу из Багдада, а также тонкую хлопчатобумажную ткань из Мосула, позже получившую название муслин. Знаменитый хронист Жан де Жуанвиль в составленном им жизнеописании Людовика Святого рассказывает о приобретенных им в Триполи великолепных тканях — камелотах, которые он послал супруге Людовика IX Маргарите Прованской — благочестивой королеве, поначалу принявшей их за реликвии[9].
Помимо ремесел крестоносцы заимствовали и некоторые агрикультуры — например, во время пребывания на Востоке они научились выращивать сахарный тростник. Но, конечно, франков, которые были прежде всего людьми действия, интересовали в первую очередь достижения иноверцев в военной сфере: как и мусульмане, военачальники латинского Востока стали использовать почтовых голубей для передачи важных известий. В эпоху крестовых походов латиняне взяли на вооружение и другое изобретение Востока — «греческий огонь» — так называлась горючая смесь из сырой нефти, серы и других компонентов, которая использовалась во время осадной войны.
Считается, что государства крестоносцев не создали ничего значительного в интеллектуальном плане. И действительно, как уже говорилось, в силу самих внешних обстоятельств крестоносцы предпочитали военное дело теологии и философии. Но хотя в обмене знаниями между Востоком и Западом латинские государства играли весьма скромную роль, именно в эпоху крестовых походов в Антиохии существовал крупный центр, где выполнялись переводы с арабского и других языков. И к тому же там работали известные латинские ученые — например, знаток арабских и греческих текстов Аделард Батский, переводчик Стефан Пизанский, который в 20-е гг. XII в. осуществил перевод некоторых важных арабоязычных сочинений, в том числе «Королевской книги» Аль-Маджуси, представлявшей собой обширный компендиум практических медицинских знаний. Там же, в Антиохии, трудился в XIII в. и средневековый ученый Филипп Триполитанский, с именем которого связан перевод едва ли не самого известного из приписываемых Аристотелю сочинений «Тайна тайных» (Secretum secretorum). Конечно, эти достижения выглядят не столь значительными, как, например, деятельность в это же время ученых и переводчиков в мусульманской Сицилии или Испании, где в «Толедской школе переводчиков» уже в середине XII в. под руководством Петра Достопочтенного был переведен Коран, но все же и центр в Антиохии оставил заметный след в истории средневековой культуры.
Говоря об интеллектуальной жизни государств латинского Востока, невозможно не вспомнить о том, какой глубокий и незаурядный интерес проявляли крестоносцы к истории и праву. Известным историком был живший на Востоке Фульхерий Шартрский (ум. 1127). Его детально описывающая события Первого крестового похода и первые десятилетия истории Иерусалимского королевства хроника стала важнейшим источником по истории крестовых походов. Знаменитым хронистом, работавшим на Востоке, был, безусловно, Гийом Тирский (ум. 1186) — архиепископ города Тира, канцлер Иерусалимского королевства и придворный историк иерусалимского короля Амори I. На основании сочинений своих предшественников Гийом создал самую обширную хронику крестовых походов, которая стала основой для многочисленных исследований истории крестоносного движения. Помимо хроники он написал огромный труд — «Историю восточных правителей», посвященную исламу, но, к сожалению, до нас не дошедшую. Исторический материал из хроники тирского архиепископа заимствовал для своих сочинений Жак де Витри — известнейший проповедник середины XIII в., но также и самый образованный историк и географ латинского Востока. В Святой Земле Жак де Витри провел около 15 лет, и именно там примерно в 1217 г. он начал писать свое знаменитое произведение — «Иерусалимскую историю». В первой ее части — «Восточной истории» — собраны обширнейшие сведения о географии и истории Востока, в ней рассказы о реалиях переплетаются с фантастическими небылицами. Вторая часть — «Западная история» — повествует о состоянии западного общества, погрязшего, по мнению автора, в грехах и неспособного сражаться против неверных и расширять границы христианского мира. «Иерусалимская история» в целом — это настоящая энциклопедия жизни средневекового Востока: Жак де Витри сообщает о населяющих его мусульманских и восточнохристианских народах, исповедуемых ими верованиях (т. е., с его точки зрения, ересях), их ритуалах, быте и нравах. Жанр этого сочинения не поддается определению, так как это и записки паломника, и бестиарий, и средневековая энциклопедия, и «книга чудес».
Надо сказать, что на латинском Востоке работали не только историки, но и целая школа правоведов. Это знатнейшие бароны и рыцари Иерусалимского королевства: Рауль Тивериадский, Жан I Ибелин, Филипп Новарский и др. в свободное от ратных дел время тщательно изучали и фиксировали в письменной традиции те постановления заседаний Высшего Суда, о которых им рассказывали очевидцы, а также те, на которых они и сами присутствовали. Так родился классический свод феодального права — «Иерусалимские ассизы» — быть может, самый важный памятник средневекового права.
Кроме истории и права, в государствах крестоносцев существовала литература. Известно, что сопровождавшие армию труверы воспевали подвиги крестоносцев. Так уже во время осады Антиохии появились стихотворные циклы эпоса крестового похода — «Песнь об Антиохии», за которой последовали песни «Пленники», «Завоевание Иерусалима» и др. Все эти эпические сочинения, хотя и возникли на Востоке и воспевают разворачивавшиеся в Сирии и Палестине события, но являются памятниками классического французского эпоса. Да и вообще вся культура, которую создали в своих государствах крестоносцы, была преимущественно западного характера. И это не удивительно — ведь заказчиками произведений искусства были светские и церковные власти латинских государств.
Но важно иметь в виду, что под началом латинских властей очень часто работали не только западные, но и восточные мастера. Потому многие памятники, созданные крестоносцами, представляют собой образцы смешения культур. На их примере мы можем наблюдать, как постепенно западная цивилизация подпадает под влияние сирийской, арабской, византийской. Так, главную на латинском Востоке христианскую святыню — храм, возведенный в XI в. византийцами над Гробом Господним, — крестоносцы перестроили в западном стиле, объединив все святые места, связанные со смертью и Воскресением Христа под одной кровлей. Декорирование мозаиками другого важнейшего для Святой Земли храма — церкви Рождества Христова в Вифлееме — было осуществлено около 1169 г. западными и греческими мастерами под началом иерусалимского короля Амори I (1163–1174), византийского императора Мануила Комнина (1143–1180) и латинской Церкви. Восстановленная крестоносцами на руинах византийского храма церковь Благовещения в Назарете была внутри и снаружи отделана северофранцузскими мастерами, которые украсили ее колоннами с романскими капителями, а порталы — скульптурами. Повсюду в Сирии и Палестине возводились церкви в романском и готическом стиле — будь то церковь Св. Марка в Тире («сестра» венецианской базилики) или собор Богоматери в Тортозе и церковь Иоанна Крестителя в Бейруте и др. За пределами Иерусалима латиняне создавали памятники военной архитектуры, следуя византийским и отчасти арабским моделям: в эпоху крестовых походов возникли крепости Крак де Моав и Монреаль в Трансиордании, Шато де Пелерен около Тортозы и Крак де Шевалье около Триполи, замок Маргат около Лаодикеи и знаменитый замок Ибелин около Яффы, в строительстве которого участвовали греческие, арабские и сирийские ремесленники.
Помимо памятников архитектуры государства латинского Востока оставили произведения живописи, преимущественно книжной миниатюры. Вот только несколько примеров. Так, при церкви Гроба Господня существовал скрипторий, где изготовлялись литургические книги, самой известной из которых, несомненно, является иллюминированная псалтырь королевы Мелизанды (середина XII в.), созданная под существенным влиянием византийского искусства. В Акре по инициативе французского короля Людовика Святого было основано художественное ателье, в котором западные мастера трудились над иллюминированием рукописей исторических и литургических сочинений. Именно из этого ателье вышла знаменитая Библия Сен-Жан д’Акр (называемая также Арсенальной, поскольку хранится в библиотеке Арсенала города Парижа), свидетельствующая о заимствовании готическими мастерами элементов восточного, прежде всего византийского стиля. В том же ателье были созданы первые иллюминированные рукописи известнейшей хроники Гийома Тирского — и весьма примечательно, что некоторые из них были написаны в восточном стиле.
Художественные проекты, разрабатываемые в государствах крестоносцев, свидетельствуют о разнообразии искусства латинского Востока и о разносторонних культурных влияниях, которые испытывало общество крестоносцев. Латинские государства Сирия и Палестина стали тем тигелем, в котором переплавлялись самые разные культурные традиции. При этом именно Запад в этом культурном обмене оказался стороной воспринимающей и заимствующей — Восток, похоже, ничего не получил взамен.
***
Другим примером, быть может, еще более сложного взаимного влияния культур является франкская Греция. Как и в свое время в Палестине и Сирии, встреча двух цивилизаций в Латинской Романии произвела смешение восточных и западных идей и обычаев. Византия наложила глубокий отпечаток на латинские княжества: как мы уже знаем, западные государи, обосновавшиеся на греческих землях, заимствовали местный придворный церемониал и обряды коронации, желали подражать византийскому образу жизни, — надо заметить, что греческая культура в это время еще не исчерпала свою силу ассимиляции.
Конечно, было и обратное влияние Запада на Восток. Некоторые франкские традиции очень быстро привились к византийской почве, точно так же, как и эллинизм повлиял на крестоносцев, смягчив грубые нравы западных завоевателей. Рыцарская культура, принесенная с Запада, пустила прочные корни в Греции. Рыцарские забавы — турниры, охота, праздники, во время которых происходили состязания менестрелей, — стали частью повседневной жизни Латинской Романии, а куртуазная литература — главным развлечением франкской знати. Еще при первых Виллардуэнах, правивших в Ахейском княжестве, двор в их столице Андравиде стал одним из самых известных в Европе и считался не менее блестящим и галантным, чем двор французского короля. Сюда отправляла знать своих сыновей учиться утонченным нравам и рыцарским обычаям. Французские завоеватели принесли в Грецию свое искусство слагать песни и поэмы. Поэты из Южной Франции — трубадуры — творили при дворе ахейских князей, которые и сами занимались литературным творчеством. В Фессалоникском королевстве при Бонифации I Монферратском (1204–1207) подвизался поэт Раймбаут де Вакейрас, который писал кансоны и стихотворные поэмы и заслужил славу лучшего трубадура.
В Константинополе при первых правителях Латинской империи одним из первых лиц в государстве был французский трувер Конон де Бетюн, сочинявший песни, посвященные крестовому походу. В Фессалонике, Андравиде и других городах греческий народ мог наблюдать рыцарские турниры, слышать песни менестрелей. Неудивительно, что рыцарская культура оказала влияние на художественную фантазию греков, а рыцарский идеал воздействовал на зарождающуюся народную поэзию греков. Постепенно эллины отказываются от подражания классическому греческому роману и берут за образцы французскую литературу, вдохновляясь известными на Западе сюжетами. Так в XIII–XIV вв. появился на свет новый жанр — византийский рыцарский роман: на греческом разговорном языке написаны «Троянская война», «Либистр и Родамна», «Белтандр и Хрисанца» и др. В этих произведениях мы обнаруживаем весьма типичные для западноевропейского романа мотивы: истории о странствующих рыцарях, прекрасных принцессах, турнирах и путешествиях героев на Восток. Под влиянием Запада в византийской литературе рыцари Круглого Стола постепенно вытесняют героев Илиады. Даже Ахиллес превращается в греческом романе «Троянская война» в христианского паладина, скитающегося по свету с двенадцатью товарищами в поисках славы и подвигов. И все же невозможно говорить о том, что французская культура вытеснила классическую Грецию, так как общий колорит остается в этих романах византийским, благодаря присутствию античных образов и классическим описаниям природы, а также рассказам о чисто византийских нравах.
Примером смешения культур в Латинской Романии могут служить не только литературные, но и исторические сочинения — например, созданная в Ахейском княжестве на рубеже XIII–XIV вв. стихотворная «Морейская хроника». Написанная на среднегреческом и переведенная на французский, итальянский и каталанский, она рассказывает о феодальных порядках, заведенных в Греции франкскими феодалами.
Влияние западной культуры не ограничивалось сферой литературы, но проникало и в искусство. Так, франки пытались привить Греции свой стиль в архитектуре. Латинские бароны и венецианские патриции, беря в качестве образцов памятники Палестины, воздвигали в западном стиле замки и крепостные сооружения, которые и ныне встречаются повсюду на Пелопоннесе. Ахейское княжество защищали крепость Кларенца и замок Хлемуце (Клермон), построенный западными зодчими по заказу династии Виллардуэнов. На юге Пелопоннеса латинские правители возвели крепость Мистру, охранявшую расстилающуюся перед ней равнину Спарты. В Фивах, которые стали столицей Афинского герцогства, на месте древнего акрополя — Кадмеи — правившая франкская династия построила мощный замок. В городах Кандии на Крите и в Модоне на юге Греции воздвигли свои форты венецианцы. В строительстве крепостей крестоносцы как в Сирии и Палестине, так и в Латинской Романии, следовали византийскому образцу: их форты воздвигаются на открытой местности, в плане представляют карэ, с круглыми угловыми башнями и оборонительными сооружениями спереди. Все эти крепости имели важное военно-стратегическое значение. Франки создавали их на скорую руку и мало заботились об эстетической стороне.
Более изысканному вкусу отвечали построенные западными баронами на византийской земле дворцы и немногочисленные готические церкви. Самым выразительным примером могут служить прекрасный княжеский замок ахейских правителей в Андравиде, стены которого были украшены фресками, изображающими рыцарские подвиги франков, и выстроенная там же готическая церковь Св. Софии. Готический стиль распространялся в Греции и в связи с деятельностью монашеских орденов, прежде всего прибывших сюда доминиканцев и францисканцев, но также цистерцианцев. И неслучайно со временем некоторые западные элементы появляются в декоре местных соборов и церквей. Так благодаря памятникам архитектуры латинская культура оставила свой след в Греции…
Несмотря на взаимодействие франков и греков в различных сферах социальной жизни, духовной близости между латинским Западом и греческим Востоком так и не возникло. Культура греков оставалась глубоко чуждой латинянам, которые в общем вели себя в Византии как примитивные завоеватели. Лишь благодаря случайности крестоносцы завоевали блестящую цивилизацию, но, находясь на почве древней Эллады и средневековой Византии, они совершенно не осознавали значения эллинской и византийской культуры. Со времен Первого крестового похода Константинополь был для крестоносцев прежде всего средоточием сказочного богатства и бесценных реликвий, которые стали их добычей во время Четвертого крестового похода. Но в отношении других греческих культурных ценностей западные рыцари проявляли самое грубое невежество — они были неспособны понимать и ценить византийскую культуру. Великие города Греции, хотя и пришедшие в это время в упадок — Фивы, Спарта, Коринф, — их мало интересовали. Ни выдающиеся художественные достижения Византии — ее искусство и литература, ни наука Греции не были им известны. Имена Гомера или Софокла, Платона или Аристотеля им в общем мало что говорили. Если Иерусалим был для крестоносцев священным городом, колыбелью христианства, то оценить роль Константинополя или Афин они были не в состоянии. Только когда окончательно отуречится византийская столица, а город эллинской мудрости — Афины — впадет в полное забвение, западные христиане станут исследовать сокровища греческой и византийской цивилизации. Но это произойдет спустя несколько столетий после завоевания франками византийских территорий.
Культура греков оставалась глубоко чуждой латинянам, которые в общем вели себя в Византии как примитивные завоеватели. Лишь благодаря случайности крестоносцы завоевали блестящую цивилизацию, но, находясь на почве древней Эллады и средневековой Византии, они совершенно не осознавали значения эллинской и византийской культуры.
Благодаря контактам сама Византия, конечно, изменилась, но лишь внешним образом. Хотя высшие слои греческого общества, уже давно познакомившиеся с рыцарскими идеями и нравами, усвоили некоторые обычаи франков, но то была скорее внешняя ассимиляция. Само это обстоятельство становится еще более очевидным, если мы будем рассматривать те настроения, которые господствовали среди народа и поддерживавшего его духовенства. Надо сказать, что простые люди и Церковь Византии с самого начала отторгали латинскую культуру. И это не случайно. Ведь не только для франкских баронов, но и для западных прелатов Византия была чужой страной: когда крестоносцы пришли в греческие земли, они забрали у византийского духовенства старые приходы, повсюду назначив западных епископов и учредив латинские монастыри.
Заняв влиятельное положение в латинской Романии, западная Церковь надеялась на заключение унии. Но народ с полным безразличием относился ко всяким попыткам сблизить его с Западом и боялся союза с западной Церковью. Быть может, сознавая это, латиняне строили сравнительно мало новых церквей. Страдая от притеснений франкских баронов и венецианских купцов, местные жители с одинаковой ненавистью относились к чужеземцам, захватившим власть в Греции: будь то фламандцы и французы, правившие в Константинополе, шампанцы, обосновавшиеся в Ахейе, бургундцы в Афинах или венецианцы на Крите.
Да и сама греческая Церковь, страдавшая от своего неполноправного в государствах крестоносцев положения, тоже питала к латинянам откровенную неприязнь. Франкская «колонизация» в Греции, как и в Сирии и Палестине, была, в сущности, чрезвычайно поверхностной: крестоносцы представляли собой замкнутую корпорацию рыцарей и священнослужителей, совершенно не адаптированных к греческой цивилизации и не находивших поддержки у местного населения: греки никогда не перенимали языка завоевателей, и все попытки латинизировать жителей завоеванной Византии были обречены на неудачу. Франки и греки были разделены слишком глубокой пропастью — совершенно разными религией, культурой, нравами. Создание и длительное существование западных государств на греческих землях в целом усугубило ту взаимную неприязнь, которая уже давно существовала между византийцами и латинянами. Этот фактор сыграет важную роль в дальнейшей истории византийских земель.